В палате роддома №4 пахло хлоркой, кипяченым молоком и тревогой. Елизавета Петровна Корнилова стояла посреди комнаты как монумент самой себе — в дорогом кашемировом пальто, несмотря на духоту, с идеально уложенной прической и поджатыми губами. Она держала сверток с младенцем на вытянутых руках, словно это была не живая душа, а мешок с чем-то дурно пахнущим. — Ну и что это? — ее голос, холодный и скрипучий, разрезал тишину. Анна, бледная, с темными кругами под глазами после тяжелых двенадцатичасовых родов, сидела на краю высокой больничной койки...

Зима в их небольшом городке всегда наступала не по календарю, а рывком — вчера еще была слякоть, а сегодня все сковало ледяным панцирем. Наталья стояла на автобусной остановке «Улица Строителей», зябко переступая с ноги на ногу. Ветер, казалось, дул сразу со всех сторон, пробираясь под старый темно-синий пуховик, который она одолжила у своей экономки специально для этой поездки. Наталья вернулась в родной город впервые за пятнадцать лет. Город встретил её серыми пятиэтажками, нечищеными тротуарами и запахом угольного дыма...