Звук пережевываемой пищи в тишине кухни казался оглушительным. Олег, мой муж, с которым мы прожили десять лет, тщательно вытирал куском хлеба остатки жирного соуса со сковороды, где еще пять минут назад лежала последняя котлета. Я стояла у раковины, механически намыливая одну и ту же тарелку, и смотрела в темное окно, где падал редкий декабрьский снег. — Вкусно, но мало, — резюмировал он, откидываясь на спинку стула и похлопывая себя по животу. — Лен, а что, гарнира совсем нет? Хоть бы макароны сварила...

Будильник на тумбочке Марины не просто звенел — он дребезжал с какой-то личной неприязнью, словно вымещая на ней злость за ранний подъем. На часах было 5:45 утра. За окном расстилался типичный ноябрьский пейзаж: серый кисель неба, в котором вязли редкие огни фонарей, и голые ветви деревьев, которые под порывами ветра бились о стекло, напоминая узников, просящих о помощи. Марина нащупала тапочки и встала, стараясь не задеть Игоря. Тот даже не пошевелился. Он спал с той безмятежностью, которая доступна только людям, чья совесть абсолютно чиста ввиду её полного отсутствия...