Виктор Павлович Громов всегда считал, что деньги — это кровь экономики. Но к шестидесяти пяти годам он понял горькую истину: иногда эта кровь становится ядом, отравляющим самых близких. В то утро он не поехал в офис головной компании «Монолит». Вместо этого он сидел в неприметном кабинете частной клиники, слушая монотонный голос кардиолога. — Виктор Павлович, я не пугаю. Я констатирую факт. Ваш «мотор» работает на честном слове и одной таблетке нитроглицерина. Вам нужен покой. Не «отпуск на Бали» с телефоном у уха, а настоящий покой...

Куда ты наряжаешься? — ты будешь обслуживать гостей на юбилее моей мамы. Эти слова проскользнули в комнату как ледяной ветер. Я стояла перед зеркалом, в руках ещё удерживала цепочку с кулоном, пыталась понять, шутит ли он. На полу лежало платье — тёмно-бордовый креп, аккуратно разложенное на стуле, туфли на невысоком каблуке. Вчера вечером я специально рылась в шкафу, вынимала платье, примеряла, смеялась в одиночестве: живой цвет, вырез по-вашему, волосы смотрятся иначе. Сегодня мне было тридцать...