Я стояла у круглого стола на их кухне и мяла в руках полотенце, как будто это был спасательный круг. Часы тикали, чайник подрагивал, скоро должен был закипеть. В квартире было слишком чисто и слишком тихо — тишина из тех, что звучит громче слов. Ника выбежала в аптеку за пластырем — порезала палец, торопясь к десерту, — и мы остались вдвоём с её мужем. Георгий сел напротив, опёрся локтями о стол и вдруг произнёс так спокойно, что я сперва не поверила: — Лиля, мне нужно перед тобой извиниться. — За что? — удивилась я и попыталась улыбнуться, как будто он спросил про сахар...

Вечер тёк ровно, как манка без комочков: на плите — суп, в коляске сопел Мишка, в телефоне от мужа короткое «задержусь». Юля накинула на себя куртку и, не снимая домашние тапочки — ну на минутку же! — спустилась этажом ниже к сестре: передать банку бульона и забрать у Наташи отжатые ползунки. Подъезд дремал в тёплой сырости: пыльные почтовые ящики, запах куриного бульона, кот, который всегда лежит на коврике у третьей квартиры. — Наташа? — позвала она шёпотом, чтобы не разбудить сына. Коляска скрипнула, будто возражая: «Домой пора»...