В том, что случилось с дочерью, был виноват только он. Дима даже не отрицал. Жена била словами хлёстко, в самое сердце. — Я тебе сказала: позвони, проверь! — её голос был сиплым от слёз и крика, и каждое слово оттачивалось холодной яростью и врезалось в него, как камень в стену, оставляя глубокую вмятину. — От тебя требовался всего один звонок! Спросить: «Юль, ты сделала укол?» И всё! Но нет же! Занят был? Это было важнее твоих дел? Всё ещё важнее, да?! —Нет,- отвечал Дима бесцветно. — Ты недоглядел,...

Мы – из миров, ненавидящих друг друга; из тех, кто живёт бок о бок, но упорно возводит метафорические и реальные стены. Вот как это – ёшиная задница! – стекло, делящее автобус пополам. Но мы встретились. Я не смог пройти мимо, увидев его по ту сторону, как своё отражение – овальное лицо с чуточку выделяющимися скулами, прямые брови, выцветшие зеленовато-голубые глаза, ровный тонкий нос и небольшой рот. Он худощав. В отличие от меня, одет модняцки: зауженный костюм и натёртые до звёзд в глазах черные туфли с закруглёнными мысками...