Тридцать первое декабря того года выдалось колючим и снежным. Ветер бился в стеклопакеты нашей просторной трешки, словно хотел предупредить о беде, но я не слышала. Я была слишком занята счастьем — или тем, что я по привычке считала счастьем. Квартира пахла мандаринами, хвоей и дорогой парфюмерией мужа, смешанной с запахом запекающейся утки. Я порхала по кухне, поправляя фартук. В духовке доходил мой фирменный пирог с брусникой, на плите томился соус. Я представляла, как через пару часов мы сядем за стол: я, Кирилл, семилетний Пашка и пятилетняя Анечка...

Оля смотрела на тарелку и не могла заставить себя поднять ложку. Руки предательски дрожали. В голове на батом стучала фраза, которую секунду назад прошептала ей на ухо одиннадцатилетняя Настя. Игорь сидел напротив, аккуратно разламывая хлеб над своей тарелкой. Улыбался. Ждал, когда жена начнет есть. Но чтобы понять, как Оля оказалась в этой точке, за столом с человеком, которого, возможно, совсем не знала, нужно вернуться на полгода назад. Октябрь выдался холодным. Оля возвращалась с работы в переполненном автобусе, прижимая к груди пакет с продуктами...