Шкворчание лука на сковороде было единственным звуком, заглушающим тягостную тишину в квартире. Катя механически помешивала, глядя, как прозрачные колечки становятся золотистыми. Стояла духота, хотя за окном уже был сентябрь. Она чувствовала липкую усталость во всём теле — после восьми уроков в школе хотелось только тишины и покоя. Но покой в этой квартире был понятием эфемерным, как мираж. Ключ щёлкнул в замке, и её спину словно пронзило ледяным прутом. Не оборачиваясь, по лёгкому стуку каблуков и резкому, терпкому аромату духов «Красная Москва» она поняла — Валентина Петровна...

— Мам, ну пойми, у нас молодежь, тебе будет шумно, — сказала она, выставляя сумку с моими вещами за порог. — Это же всего на одну ночь. Ну что ты смотришь на меня, как на врага народа? Катя даже не смотрела мне в глаза. Она нервно теребила край своего модного свитера оверсайз, переступая с ноги на ногу в меховых тапочках. За её спиной, в глубине моей же трешки, полученной еще моим мужем от завода, уже гремела музыка. Слышался смех, звон бокалов и какой-то тяжелый, ритмичный бас, от которого вибрировали стекла в серванте...