Когда в саду попросили приобрести кассу букв, слогов и счета, я пошла на маркетплейсы. Выбрали сыну красивую кассу – с Макуином. И всё бы хорошо, но в наборе оказалось два одинаковых листа с буквами. И одного не хватало. Я очень расстроилась. А потом пошла поискать такие листы для печати...

Я всю жизнь винила его за то, что он ушёл. В пятнадцать лет, когда девочке так нужна защита отца, я проснулась однажды утром и услышала от мамы короткое: «Он ушёл. И не вернётся». Эти слова вонзились в меня, как гвозди, и застыли там навсегда. Я росла с этой горечью, впитывала её вместе с каждым взглядом матери, которая никогда не прощала мужа. Я строила жизнь сама: учёба, работа, дети, внуки. Но внутри оставалась пустота — зияющая дыра, где должен был быть отец. В школе я объясняла ученикам Чехова и Достоевского, говорила о сострадании и прощении, но сама была как камень...