Вид сгоревшего особняка произвёл на Марию Званцеву почти гнетущее впечатление. От чёрных, закопчённых стен веяло такой тоской, что у неё перехватило дыхание, и на секунду показалось, будто земля уходит из-под ног. Но головокружение оказалось скорее телесным, чем душевным: желудок болезненно сжался, напоминая, что она весь день жила на одном кофе. Мария вдруг вспомнила, что не может даже припомнить, когда в последний раз ела, а в ее положении это очень, очень вредно, пусть даже и на раннем сроке....

Когда стало понятно, что вместе им не быть, состоялся их последний разговор. Прощаясь, он попросил лишь об одном: — Сожги мои письма, а я уничтожу твои. Она попыталась перевести все в шутку: — Неужели в твоих письмах так много компромата, что я должна их сжечь? Не беспокойся, улик не останется. Но он не только не выполнил свое обещание уничтожить ее письма, но и перепечатал их, вероятно, в 1920 году, чтобы лучше "слышать" ее голос, когда готовился написать свой первый роман. Она же поступила так, как он ее просил: все его послания были сожжены...