Я всегда думала, что тишина — лучшая подруга семейного счастья. Тихие вечера, тихий чай, тихие разговоры о списке продуктов на завтра. Тишина, в которой даже шепот кажется лишним. Может быть, именно поэтому я сперва ничего не услышала — ни как шитые белыми нитками сомнения ползут в наш дом, ни как под нашей кроватью шуршит чужая, чужая воля. Я услышала только один звук — глухой, равнодушный, как у колокольчика с перебитым язычком: бз-з-з-з. Это был телефон Сергея. Он оставил его на кухонном столе рядом с хлебницей и ушёл в душ...

В конверте было пять правил. Бумага плотная, как открытка: лощёная, белая, пахнущая чужими духами. Имя адресата — «Для Алины» — выведено аккуратным, твердым почерком, с таким горделивым росчерком в конце, будто подпись уже сама по себе была аргументом. Алина держала это в руках — тонкий прямоугольник, весомый как приговор, — и думала о том, что утро начиналось с ванильного аромата блинчиков и тихого стука дождя, а стало каким‑то слишком важным. — Возьми, доченька, — сказала Галина Ивановна, не сняв плаща...