Тишина в прихожей была особенной, густой и натянутой, как струна. Ее разрезал лишь отрывистый, мерный щелчок застежек. Щелк. Щелк. Даша замерла на пороге, не снимая туфель, пальцы судорожно сжали ремешок сумки с чертежами. Андрей стоял на колене перед открытым чемоданом. Не их старым, потрепанным, с наклейками из прошлых поездок, а новым, глянцевито-серым, пахнущим не приключениями, а холодным, дорогим пластиком. Он с математической точностью укладывал в него безупречно отглаженные рубашки. Не те, что носят на курорте, а те, что требуют строгого костюма...

Виктор Павлович Громов всегда считал, что деньги — это кровь экономики. Но к шестидесяти пяти годам он понял горькую истину: иногда эта кровь становится ядом, отравляющим самых близких. В то утро он не поехал в офис головной компании «Монолит». Вместо этого он сидел в неприметном кабинете частной клиники, слушая монотонный голос кардиолога. — Виктор Павлович, я не пугаю. Я констатирую факт. Ваш «мотор» работает на честном слове и одной таблетке нитроглицерина. Вам нужен покой. Не «отпуск на Бали» с телефоном у уха, а настоящий покой...