— Отдавай деньги! — Виктор схватил меня за плечо и тряс. — Где спрятала? — Какие деньги? — Я попыталась вырваться, но он держал крепко. — Не валяй дурака! Из моего кошелька пропало пять тысяч! — Вик, я не брала... — Врёшь! — Он размахнулся и ударил по лицу. — Кто ещё мог взять? — Не знаю... Может, потерял где-то... — Я не теряю деньги! Это ты стащила! — Зачем мне твои деньги? — А зачем? — Он злобно усмехнулся. — На шмотки потратить! На косметику! На свои женские глупости! — У меня есть своя зарплата...

Когда Мира считала «три-и-и-и, четыре!» и хлопала в ладоши, зал отзывался хрустом пола и мягкими ударами каблуков. Запах канифоли смешивался с цитрусовыми нотами кондиционера, зеркальная стена отражала десятки пар глаз: доверчивых, азартных, растерянных. Танец был её материей мира — тем, чем она удерживала реальность от распада. В жарком свете софитов, под шорох трикотажа и гладкий шелест нейлона Мира знала: её дело — собирать людей в орнаменты, где тело говорит вместо языка. Юрик стоял в третьем ряду и всегда чуть выдвигался вперёд...