Дом снаружи всегда казался крепким и благополучным. Жёлтая штукатурка, резные наличники, ровный штакетник, гордо блестящая машина Димы под окном. Соседи кивали: вот, мол, семейка у Галины, как картинка. А внутри этого дома будто стоял застарелый крик. Он въелся в стены, в шторы, в подушки. Даже когда было тихо, мне казалось, что где‑то глубоко дрожит стекло в рамах. Я сидела на табуретке на кухне, держась обеими руками за живот. Срок уже подходил к концу, ребёнок толкался, как будто тоже искал выход...