— Ты снова за свое? — голос сестры Ольги сочился плохо скрытым раздражением. — Дай ты ему хоть поесть спокойно. Дмитрий, мой муж, сидел во главе стола и с вежливой, выверенной улыбкой резал мясо. Нож в его руке двигался слишком ровно, слишком методично. Мой Дима так никогда не делал. Он всегда кромсал стейк нетерпеливыми, рваными движениями, словно боялся, что тот остынет. — Я просто спросила, как прошла встреча с поставщиками, — мой голос прозвучал глухо, словно из-под воды. — Прошла отлично, дорогая, — он поднял на меня глаза...

— Туда нельзя, — голос свекрови, Зои Анатольевны, ударил наотмашь, заставив меня замереть на полпути по коридору. Я всего лишь хотела поднять закатившуюся под старый комод брошь. Комод стоял как раз у той самой двери в конце длинного, редко используемого коридора. — Я только украшение свое подниму, Зоя Анатольевна. Она перегородила мне путь, встав как вкопанная. Высокая, костлявая, с плотно сжатыми губами и резким запахом хлорки, который, казалось, исходил от всей ее одежды. — Я сама. Тебе к этой двери подходить не велено...