Я был никудышным поэтом, когда впервые приехал в Рим. Это были шестидесятые: все вокруг в то время жили слишком отчаянно, цепляясь за каждое мгновение, а я, как кажется, жить и вовсе не умел. Однако в Вечном городе это неумение жить вдруг обрело конкретную и точную форму – это был факт, поставленный передо мной бегущим, кричащим, движущимся обществом, и мне было нужно что-то делать.
Каждая улица и каждый мелкий переулок тогда удерживались какой-либо бандой: выходить на улицы было совсем не безопасно,...