Ярость, затопившая полковника Романцова утром, когда он раскрыл предательство своего помощника, к обеду сменилась холодной, расчетливой злобой. Он больше не хотел рвать и метать, не желал видеть опротивевшее в одно мгновение лицо сержанта Свиридова. Теперь им двигало одно – жажда методичного, неотвратимого возмездия. Олег Иванович теперь хотел не просто наказать, а стереть саму память о наглом писаке, заставить его захлебнуться реальной фронтовой грязью и кровью, чтобы тот навсегда забыл вкус «шуток юмора»...

«Вышла замуж за любимого… а он бил меня за то, что чай не так поставила», — эту фразу Лена проговорила сначала губами без звука, будто проверила на себе, а потом вслух, на кухню, где хрустела осенняя тишина и пахло грушевым вареньем. Чайник свистнул, как в кино — слишком громко и не к месту. Лена машинально сняла его с огня и поставила кружку не туда — на скатерть, а не на подставку. И тут же одёрнула себя: «Подставка справа. Всегда справа». Привычка — как новая кожа. — Ты почему кружку на скатерть ставишь? — Андрей появился без шагов, только дверца тихо вздохнула...