Елена Викторовна пила чай, оттопырив мизинец, словно этот жест мог защитить ее от окружающей действительности. Действительность же ей категорически не нравилась. В ее стерильной, дизайнерской гостиной, где каждый предмет кричал о статусе и вкусе, сидела она — сватья. — Людочка, передай, пожалуйста, сахар, — тихо попросила гостья, Антонина Петровна. Елена Викторовна поморщилась, будто у нее внезапно заболел зуб. Сама фраза «передай сахар» казалась ей здесь неуместной. У них в доме пользовались щипчиками, а сахарница стояла прямо перед носом этой женщины...

– Либо я, либо твоя мама. Третьего не дано, Лена. Я хочу встретить этот Новый год спокойно, в трусах и с бутербродом, а не под пристальным взглядом твоего «генерала в юбке», которая будет считать, сколько рюмок я выпил и правильно ли я держу вилку. Андрей хлопнул дверцей холодильника так, что магнитики с видами турецких отелей жалобно звякнули и сползли на пару сантиметров вниз. Он стоял посреди кухни, скрестив руки на груди, и всем своим видом выражал непреклонность. Его лицо, обычно добродушное, сейчас казалось каменным...