— Ты майонез взяла? — Витя даже не повернулся от телевизора. На экране Женя Лукашин в сотый раз летел в Ленинград, а в прихожей Нина в сотый раз проклинала этот день. Пакеты врезались в пальцы так, что кожа побелела, стала похожа на куриную шкурку. Три пакета. В каждом — килограммов по пять. «Магнит» был битком, кассирша орала на грузчика, бабки дрались за последний горошек по акции. Нина выстояла. Нина добыла. — Я спрашиваю, майонез взяла? — голос мужа стал требовательнее. С дивана донесся хруст — Витя дегустировал сухарики, которые предназначались для салата «Цезарь»...

– Лена, а где та большая кастрюля с солянкой? Я крышку поднял, а там на дне только лимон сиротливо плавает. И противень в духовке блестит, словно его языком вылизали. Мышь повесилась, честное слово. Сергей стоял в дверном проеме спальни, растерянно почесывая затылок. На нем были растянутые домашние треники, а на лице – выражение искреннего детского недоумения, которое в сорок лет смотрится уже не мило, а скорее глуповато. Елена медленно оторвала голову от подушки. Часы на тумбочке показывали половину десятого вечера...