Стоя на пороге, Дарина ощутила легкий толчок в спину — не грубый, но решительный. Шагнула вперед, нехотя, чувствуя, как каждая клетка ее тела сопротивляется входу в это чужое пространство. — Заходи, заходи, не стесняйся. Чего у порога топчешься, как чужая какая? — голос отца звучал натянуто-бодро. — Теперь это твоя комната. Осваивайся. Она впилась глазами в интерьер, и первое, что пришло в голову — «кукольный домик». Все было слишком новым, слишком стильным, слишком бездушным. Широкое панорамное окно в тяжелых портьерах цвета запекшейся крови...

Стою на балконе, выбиваю ковёр. Пыль летит во все стороны, солнце слепит глаза, а я думаю — надо бы цветы полить, они совсем поникли от жары. И тут Надежда Петровна из пятой квартиры высовывается из своего окна: — Валя! Ты слышала? У твоего Артёма сын родился! Поздравляю! Я замираю с выбивалкой в руке. Смотрю на неё, моргаю. Наверное, ослышалась. — Что? — Ну да! Вчера родился! Я от Светки из восемнадцатой узнала, она с твоей невесткой в одной больнице лежала. Мальчик, говорят, крупный, четыре двести! Ковёр падает мне на ноги...