Лоб в конопушках, а между зубами щель, локти торчат как локаторы, смех один. Нос облупился на солнце. Ловец во ржи плюнул и сдался — не лучше ль ловить других". Мальчику семь, он смеётся, и он бежит. Боженька-боженька, смилуйся, помоги. "Что за уродство? Да что за птенец такой? Голая шея, а перья свалялись в ком. Страшно рукой прикасаться — так пни ногой. Кстати, калитку проверь — а кому легко? Шастают вон, понимаешь, туда-сюда. Двор проходной нам устроили, спасу нет". Мягкое золото дней, серебро — вода...

Я – в лесу. Сумеречно. Сквозь вершины деревьев еле пробиваются тоненькие лучики солнца. В ладони у меня птенец – совсем ещё крохотный. Даже желтая кайма вокруг клюва не пропала. «На, ешь, малыш, ешь», – приговариваю я и крошу ему какие-то травинки. Он глядит на меня блестящими бусинками глаз и начинает осторожно клевать. Вдруг я просыпаюсь. И соображаю, что нахожусь не в лесу, а в больничной палате. На соседних кроватях лежат Вадик и Анфиса вместе с мамами. И у Вадика, и у Анфисы совсем безволосые головы – волосы выпали...