Я так уставала в эти ночи, что, казалось, тело готово было распасться на отдельные куски и рассыпаться по полу. Но усталость — это одно, а унижение — другое. Вдруг, глубокой ночью, дом наполнился колючими голосами и тяжелым топотом сапог: свекровь привезла табор родни из Самары и не стесняясь, не щадя ни меня, ни те тонкие грани приватности, которые у меня ещё оставались, сразу же взяла на себя роль хозяйки-матери. Ее голос раздвигал тишину и мебель, как ветер — шторы: «Вали на кухню, гостям нужнее!» — и это было не просьбой, а приговором...

На тонкий халат пришлось накинуть пуховик и выйти на балкон. Зуб на зуб не попадает, минус семнадцать, а я распахнула все окна в квартире настежь. В комнате, несмотря на ледяной сквозняк, все еще висит этот тяжелый, кислый дух, будто там не человек ужинал, а рота солдат сушила портянки. А на столе в вазе стоят поникшие лилии. Я их купила сама себе вчера, чтобы было красиво, а теперь они выглядят так, будто тоже задохнулись. И самое обидное — мне 52 года, а чувствую себя школьницей, которую отчитали за то, что она посмела отстоять свои права...