Степан последние три года жил так, будто его самого уже не было. После того как Нинка умерла — а умерла она тихо, во сне, даже не разбудив его, — он словно застрял где-то между явью и сном. Вставал, топил печь, варил кашу... А зачем? Непонятно. Деревня их тоже умирала потихоньку. После пожара в прошлом году, когда полдеревни выгорело, народ разъехался кто куда. Остались только самые упрямые. Или те, кому некуда было ехать. — Эй, хромуля! Опять ты. Степан стоял у калитки и смотрел на собаку. Та появилась недели две назад...

– Тимка! Тимофей Батькович! Дома останешься, или со мной на дежурство? – Сергеич уложил в заплечную сумку обед и термос с крепко заваренным чаем. – Думай быстрей – опаздываю. Сменщик ворчать будет. – Даже не знаю. – Молоденький котик, позевывая, сладко потянулся. – Дома, конечно, уютней, чем в твоей будке, но скучно. – Думай, пока я шнурки завязываю. Времени нет! – Сергеич закинул сумку на плечо. – Остаешься, значит? Ну тогда я пошел! – Я тоже! – Тимка сорвался с дивана, пересек комнату, коротко тыгыдыкнул по коридору и скользнул в дверь...