Нина Петровна сидела на стареньком кухонном табурете и смотрела на свои руки. Они не были руками женщины, они были инструментом. Кожа, грубая и сухая, испещренная сеткой мелких морщин и трещин, была похожа на пересохшую землю. Под ногтями, как бы тщательно она их ни чистила, всегда оставалась едва заметная темная каемка — въевшаяся память о земле с овощебазы, о грязи в подъездах, о вечной работе. Эти руки пахли хлоркой, дешевым мылом и усталостью. Она работала всю жизнь. Когда муж, Стас, отец Алиночки, ушел, хлопнув дверью съемной «однушки», Нине было двадцать пять...

Дмитрий сидел в глубоком кресле напротив панорамного окна, и ночной город расстилался у его ног, словно драгоценная карта, усыпанная бриллиантами огней. Квартира на двадцать восьмом этаже — его цитадель, его законная гордость, купленная три года назад на первые серьезные дивиденды от IT-империи, которую он выстроил собственными руками. Сегодня ему исполнялось тридцать. — Вероника, ты уверена, что шампанского достаточно? — спросил он, не отрывая взгляда от пульсирующих артерий проспектов. Жена...