Звонок застал Павла в гараже, под брюхом старенькой «Волги». В воздухе пахло машинным маслом, озоном от сварки и крепким чаем, который остывал на верстаке. Голос соседки, тети Шуры, был тонким и дребезжащим, как треснувший колокольчик. — Пашенька… Мамы твоей… не стало. Мир для Павла на мгновение замер. Густой, промасленный воздух гаража вдруг стал жидким и прозрачным, и он увидел не карданный вал «Волги», а лицо матери. Увидел так ясно, будто она стояла рядом: морщинки-лучики у глаз, вечно беспокойные руки, ее тихую улыбку...

Звонок в дверь прозвенел коротко, как иголка — будто проверил, жива ли в доме тишина. На коврике уже оттаивали следы чьих-то ботинок: снег превращался в блёклые лужицы. На кухне шипел чайник, пахло мандариновой кожурой и свежим хлебом. Надежда вытерла руки о полотенце и крикнула в коридор, не скрывая улыбки: — Открой сама, Верочка! У меня руки в муке. Дочь вспорхнула из комнаты — тонкая, нервная, нарядная, как школьная тетрадь в новой обложке. Дверь распахнулась, и в прихожую шагнул юноша со скромным букетом...