Когда в 7 вечера я думаю, что не переживу еще одну детскую истерику и мне кажется, что я сойду с ума, мой муж, в знак родительской солидарности, дает мне передышку. И я могу хотя бы на мгновение передохнуть. Даже если я просто уйду в ванну, чтобы загрузить белье в стирку и досчитать до десяти. Этого короткого перерыва достаточно, чтобы набраться сил.  У матерей-одиночек нет передышки. Они целый день стоят на посту в одиночестве. Они не могут даже на мгновение покинуть дом. На них огромная ответственность за свою семью, в одиночку...

Я плачу каждый день. Просыпаюсь — плачу. Готовлю ужин — плачу. Ложусь спать на его половине кровати — плачу. Четыре месяца прошло с того дня, как мой муж умер от инфаркта. Внезапно, в сорок пять лет. Вышел утром на пробежку и не вернулся. Я разваливаюсь на части. А мой сын Максим ведёт себя так, будто ничего не случилось. Он встаёт, идёт в школу, возвращается, делает уроки, играет в компьютер, ужинает, ложится спать. Каждый день одно и то же. Он не плачет. Не грустит. Не говорит об отце. Живёт как робот...