В конце сентября 1945 года Петя домой на крыльях летел! Наконец-то демобилизация! Прибыл прямо из поверженного обожжённого Берлина. На родину! К любимой! Детей у них до войны не случилось. А теперь Сам Бог велел. Эх, заживут теперь с Маней! А там, глядишь, и малые пойдут. Трудности будут! А куда ж без них?! Родная станица встретила убранными полями, желтеющими садами и пожухлой травой. Немного пахнуло дымком и коровами. Колхозное стадо рыжих бурёнок гнали с пастбища на ферму. Погонщик на тощей кобылке покрикивал на коров, погнавшись за отбившейся группой нарушительниц...

Его словно вырвали из мира людей; мира, где были возможны смех, надежда, выставки, признание и шедевры. Он остался совсем рядом — только протяни руку. Временами Виктору так хотелось вернуться, что рука дёргалась сама в бессильной попытке. Он сцеплял губы, сжимал в пальцах карандаш, заставляя тело замереть, мысли — застыть. Он слышал разговоры и смех; они — все они, все те, кто был в студии — болтали, как ни в чём не бывало. Смешивали краски, крепили листы к мольбертам, мыли кисти, корпели над бесчисленными набросками и разбирали этюды с осеннего пленэра, надеясь подобрать подходящие...