Она поклялась разрушить их счастье любой ценой. Но цена оказалась страшнее, чем она могла предположить. Осенью 1941-го уязвленная гордость Ларисы показалась ей важнее войны, грохочущей на пороге. Это была ее первая и самая роковая ошибка. Осень 1940 года пришла в подмосковный поселок Ленинский рано и властно, оборвав короткое лето резким ветром и косыми струями холодного дождя. Лариса Орлова стояла у окна своей комнаты, сжимая в белых пальцах тяжелую портьеру. За стеклом, на мокрой от дождя улице, желтел свет из окон скромного домика напротив...

С самого утра сердце Ульяны никак не находило покоя. Казалось бы — выходной. Ни звонков с работы, ни срочных поручений, ни утренней гонки по привычному маршруту «кухня—ванная—автобус». Можно было бы понежиться под тёплым одеялом, потянуться, как в детстве, бездумно вглядываясь в мягкий свет, сочившийся сквозь занавески. Но покоя не было. Грудь будто сдавливало невидимой ладонью. Ульяна лежала, глядя в потолок, и прислушивалась к собственным ощущениям. День должен был быть светлым и тихим — ни одного повода для тревоги, ни одного чёрного предзнаменования...