Итак, восьмая серия! Кто-то наивно рассчитывал, что эта серия – заключительная, так вот: дудки! Их всего двенадцать! И, по слухам, начинают снимать второй сезон! Итак, партизанский отряд. Некто ржавым штыком неумело открывает немецкую банку тушёнки, рискуя отчекрыжить себе палец. Кто ты, чудо?! Божечки мои, да это же Соня, преобразившаяся до неузнаваемости! Соню просят помочь: поймали немца, а переводчик погиб. У меня внутри всё сжалось: сразу понятно, какого немца поймали. Какая драма! Выдаст ли...

Анатолий сидел, вжавшись в холодный пластик больничного стула, и весь мир сузился до размеров этого бездушного коридора, выкрашенного в унылый салатовый цвет. Его крупные, привыкшие к клавиатуре пальцы, бессильно обхватывали голову, скрывая лицо, мокрое от слёз. За матовым стеклом палаты номер семь, в голубоватом свете медицинских приборов, лежала его дочь — маленькая, хрупкая Машенька. Ей было всего семь, а казалось — все девяносто. Её худенькое тельце почти терялось в больничной кровати, лицо было прозрачно-фарфоровым, а ресницы, тёмные и длинные, как у матери, неподвижно лежали на щеках...