— Подай соль. Недосол сплошной, а не котлеты. Вкус, как у подошвы. Игорь отодвинул тарелку демонстративно, с тем самым брезгливым выражением лица, которое Татьяна ненавидела последние лет десять. Звякнула вилка о фаянс. Звук получился резким, неприятным, будто по стеклу гвоздем. За окном выла ноябрьская хмарь — ветер швырял в стекло мокрый снег вперемешку с дождем, на часах было всего шесть вечера, а темнота стояла такая, словно мир уже закончился. Татьяна молча потянулась за солонкой. Рука предательски дрогнула, и несколько белых крупинок просыпались на клеенку...

Света стояла на пороге своего собственного дома, чувствуя, как ледяной ноябрьский ветер пронизывает насквозь её тонкое шерстяное пальто. Оно больше не грело. Ничего в этом мире больше не грело. Два тяжелых чемодана у её ног казались чугунными якорями, единственным, что удерживало её от падения в разверзшуюся под ногами пропасть. За спиной с глухим, окончательным стуком захлопнулась тяжелая дубовая дверь — звук, похожий на удар молотка судьи, выносящего смертный приговор. Этот звук отрезал её от прошлого, от десяти лет жизни, от всего, что она считала незыблемым и вечным...