ВТОРАЯ ЧАСТЬ ЗДЕСЬ — Машенька! Что ты наделала?! — Екатерина в ужасе глядела на, так сказать, плоды шалости ее единственного ребенка. А именно - трехъярусная ваза, полная изысканных пирожных, являла собой печальное зрелище - лакомства были отчасти съедены, многие - надкушены. Виновница же этого безобразия - улыбалась перемазанной в креме и крошках мордашкой и глазенки у нее сияли так, как могут сиять только у ребенка, заветная мечта которого только что исполнилась. — Мамочка! Так вкусно! Хочешь? — причмокнув, Маша протянула родительнице половинку эклера с шоколадным кремом...

День был из тех, что проходят сам собой: накладные сошлись с остатками, таблица перестала ругаться, хозяйка магазина впервые сказала «молодец» без поправок. Оля сложила бумаги в зелёный скоросшиватель, потянулась, глянула в окно — мокрый март слипался в серую ленту дорог. Телефон пикнул коротко: «Можно голосом? Одно важное. Н.» Она долго смотрела на сообщение, как на красную кнопку «стоп» в автобусе: нажмёшь — и всё. Набрала: «Только по телефону. И недолго». Почти сразу — звонок. — Слушаю, — сказала Оля тихо, чтобы не слышал весь «Семь зёрен»...