Об Ирине Печерниковой часто пишут как об актрисе трагической судьбы. Эпиграфом тут первая реплика ее героини, молодой учительницы из фильма «Доживем до понедельника»: «Довольно! Она живая! Ну нельзя же так!» Советская Одри Хепберн, трогательная и беззащитная, очень женственная, «чистейшей прелести чистейший образец». Собирала дельфинчиков. Но стала жертвой людской молвы и жесткосердного времени. Этот очень цельный образ сложился давно. Но есть и другая Печерникова. Свободолюбивая и азартная хулиганка, независимая и строптивая...

Тамара Семёновна появилась в их двушке тихо, как сквозняк: дверь щёлкнула, в прихожей загремели колёсики чемодана, и запах аптечной валерьянки смешался с кофе. Дмитрий поднял голову от ноутбука — отчёт по проекту застрял на полуслове — и увидел знакомую фигуру в светлом плаще, с холщовой сумкой, набитой чем-то тяжёлым и стеклянно-гремящим. — Я тут на пару недель, — сказала она голосом, в котором «пару» уже означало «на сколько нужно». — У меня в поликлинике обследование, а отсюда ехать удобнее. И Кириллу как раз режим поправлю: он у вас поздно ложится, я видела...