Милана сидела на стуле у изголовья больничной кровати и была в шаге от истерики. Она не отрываясь смотрела на лицо мужа. Егор лежал неподвижно, бледный, с закрытыми глазами. Девушка осторожно взяла его руку в свою. Рука казалась чужой, будто принадлежала не тому человеку, с которым она прожила столько лет. – Егор, – прошептала она, надеясь, что её любимый вот-вот откроет глаза, – ты меня слышишь? И к её радости, это случилось. Зрачки Егора были расширены, взгляд – пустой, будто он смотрел сквозь неё, не видя...

Старый советский будильник «Янтарь» на прикроватной тумбочке показывал пять утра. В квартире стояла та особенная, звонкая тишина, которая бывает только в домах одиноких стариков перед рассветом. Но Мария Сергеевна не спала. Сон ушел еще два часа назад, испугавшись гулких ударов сердца, которые, казалось, сотрясали не только грудную клетку, но и пружины старой кровати. В висках стучало так, словно там работал крошечный, но очень злой кузнец. «Бум-бум-бум», — отдавалось в затылке при каждом, даже самом осторожном повороте головы на подушке...