— Ты с ума сошла рожать в таком возрасте?! Тебе сорок семь лет! — кричала Анастасии подруга и коллега по цеху Валентина. — А что делать, Валя? Ребенок-то уже есть, — виновато пожимала плечами будущая мамочка. — Ну как что делать? Ты рассуждаешь, как бабка Агапка из дореволюционной деревни. Есть масса способов решить вопрос. Таблетки, вакуум… — Валя, я не буду убивать дитя! — резко перебила Настя. — Еще неизвестно, выношу ли. Но если Богу будет угодно — он родится. — Да ну тебя, — махнула рукой Валентина и резонно закончила: — Дура! Анастасия шла домой растерянная...

Я стояла как вкопанная. Чемодан всё ещё был в руке, пальцы онемели от холода, но я не отпускала его — будто это был мой последний якорь в этом мире. Дверь закрылась прямо перед моим лицом. Щелчок замка прозвучал громче любого крика. «Моя жена не любит, когда за столом чужие» — слова сына будто повисли в морозном воздухе между нами. Чужие. Я — мать, родившая его, выносившая под сердцем девять месяцев, мучившаяся почти двое суток в роддоме. Я — женщина, прожившая для него сорок семь лет своей жизни...