Если бы кто‑нибудь утром сказал, что к вечеру моя жизнь треснет пополам, как стакан под кипятком, я бы только вытерла вспотевший лоб тыльной стороной ладони и продолжила мешать кастрюлю. В день свадьбы некогда слушать предсказания. Тем более, если это не твоя свадьба, а той, кого ты двадцать три года называла дочерью. Точнее, пыталась называть. Кухня дышала жаром: духовка пыхтела, из трёх конфорок одновременно шипело и булькало, под потолком клубился пар. За стенкой гремел зал – там надували шарики, сдвигали столы, кто‑то ругался, что скатерть короткая...

Она доверила золовке ключи и чуть не потеряла семью. Три недели отпуска, а дома — чужие руки шарят в комоде, где тридцать лет хранятся ее личные дневники. Теперь муж смотрит как на чужую. Дочь не берет трубку. А золовка улыбается. Чужие тайны — опасное дело. Но у Тамары тоже есть что сказать. *** Я свои дневники вела с юности, с того еще времени, когда деревья казались выше, а небо - ближе. И писала туда все подряд без разбора, что можно, а что нельзя. Как река несет по весне и бревна, и мусор, и первые льдины...