Ноябрь в этом году выдался особенно злым. Ветер не просто дул — он кусался, пробираясь сквозь ветхое драповое пальто Петра Ильича, находя каждую прореху в подкладке, каждую дырочку в старом вязаном свитере. Старик плотнее прижал к груди тощий пластиковый пакет и ускорил шаг, насколько позволяли его больные колени. Ботинки, купленные еще в те времена, когда слово «дефицит» звучало на каждом углу, окончательно сдались. Левый просил каши, правый просто пропускал воду. Ноги стыли, и этот холод поднимался выше, сковывая всё тело ледяной тоской...

— Мам, ну пойми, у нас молодежь, тебе будет шумно, — сказала она, выставляя сумку с моими вещами за порог. — Это же всего на одну ночь. Ну что ты смотришь на меня, как на врага народа? Катя даже не смотрела мне в глаза. Она нервно теребила край своего модного свитера оверсайз, переступая с ноги на ногу в меховых тапочках. За её спиной, в глубине моей же трешки, полученной еще моим мужем от завода, уже гремела музыка. Слышался смех, звон бокалов и какой-то тяжелый, ритмичный бас, от которого вибрировали стекла в серванте...