Людмила Ивановна проснулась еще затемно, хотя будильник был заведен на шесть. Сон не шел. Сегодня был тот самый день, которого они с Григорием ждали и боялись последние три года. Пашка, их единственный сын, гордость и надежда, вез невесту. Из самой Москвы. — Гриша, вставай, — шепотом позвала она мужа, толкнув его в бок. — Тесто уже подошло, надо печь растапливать. Да смотри, дрова бери березовые, сухие, чтобы дыму не было. Не дай бог, закоптит, что девочка подумает? Григорий Петрович, кряхтя, спустил ноги с высокой кровати...

Сентябрь в Сосновке в тот год выдался пронзительно красивым, словно природа пыталась извиниться за засушливое, тяжелое лето. Березы у палисадника стояли в золотых платьях, роняя листву на еще зеленую траву, а воздух по утрам звенел от прохлады, пахнущей антоновкой, прелой ботвой и дымком из печных труб. Для дачников это время поэзии, а для меня, Анны Сергеевны, — время подведения итогов каторжного труда. Мне шестьдесят два года. Пять из них я живу одна, похоронив мужа, Николая. Наш дом — добротный,...