Вечер тёк ровно, как манка без комочков: на плите — суп, в коляске сопел Мишка, в телефоне от мужа короткое «задержусь». Юля накинула на себя куртку и, не снимая домашние тапочки — ну на минутку же! — спустилась этажом ниже к сестре: передать банку бульона и забрать у Наташи отжатые ползунки. Подъезд дремал в тёплой сырости: пыльные почтовые ящики, запах куриного бульона, кот, который всегда лежит на коврике у третьей квартиры. — Наташа? — позвала она шёпотом, чтобы не разбудить сына. Коляска скрипнула, будто возражая: «Домой пора»...

— Дармоедка! — заорала Галина Ивановна, размахивая вторым тапком. — Сколько можно на шее сидеть! Опять жрёшь наш хлеб! Тапок попал мне в плечо. Я даже не вздрогнула — за три года привыкла. Галина Ивановна метко бросала всё, что попадало под руку: посуду, книги, пульты от телевизора. Я молча убирала разбитую чашку с пола. Спорить бесполезно. Свекровь считала меня дармоедкой с самого дня знакомства и никогда не стеснялась это высказывать. — Мать права, — поддержал её Виталий, мой муж. — Все нормальные женщины работают, а ты дома сидишь как принцесса...