Зима в этом году пришла в город не как гостья, а как оккупант. К началу декабря морозы ударили такие, что даже новые пластиковые остановки, которыми так гордилась мэрия, трещали от напряжения. Термометр на аптеке показывал минус двадцать два, но влажный ветер с реки превращал эти градусы в пытку. Захар Петрович стоял у пешеходного перехода и ждал зеленый сигнал. Ждал долго, терпеливо, как умеют ждать только старики, которым некуда спешить. Его старое драповое пальто, перелицованное еще покойной супругой в «сытые нулевые», сейчас казалось бумажным...

Серый осенний свет едва пробивался сквозь плотные, давно не стиранные шторы в гостиной. Ольга Петровна стояла в прихожей, держа в руках тяжелую сумку с банками соленых огурцов, и прислушивалась. В квартире сына стояла тишина, прерываемая лишь ритмичным, сухим щелканьем клавиш. Ни запаха обеда, ни шума работающего пылесоса, ни даже звука телевизора. Она осторожно поставила сумку на пол, стараясь не задеть нагромождение обуви. Кроссовки Игоря, какие-то модные ботинки невестки, снова кроссовки, тапочки… Всё вперемешку, словно здесь пробежал табун лошадей, а не жили два взрослых человека...