— Вика, открой. Это я. Умоляю, дочка, открой! Голос за дверью был незнакомым. Хриплый, срывающийся, полный такого отчаяния, что Виктория невольно вздрогнула. Она посмотрела в глазок и замерла. На пороге ее съемной квартиры, ссутулившись и вжимая голову в плечи, стояла Мария Петровна. Не властная, уверенная в себе хозяйка жизни, а постаревшая, раздавленная горем женщина. Ее лицо было серым, опухшим от слез, платок сбился набок, открывая растрепанные седые волосы. Виктория колебалась. Последние три недели были самыми спокойными в ее жизни...

— Вот дрянь! — Наташа швырнула тряпку в раковину так, что брызги полетели на стену. — Вот подколодная дрянь! В голове всё ещё звучали вчерашние слова Марты Васильевны: «А ты, милочка, не забывай — я здесь хозяйка была, когда тебя и в проекте не было». И этот её самодовольный смешок. И эта Вика рядом — накрашенная, в платьице по самую попу, которая весь вечер строила глазки Диме. — Что случилось? — Дима появился на кухне в одних трусах, волосы дыбом. — Твоя мамочка совсем обнаглела! — Наташа повернулась к нему, глаза полыхали...