— Мы с мамой решили, что Егора назовем Геннадием в честь деда, — заявил муж на выписке. Слова упали в стылую ноябрьскую тишину и разбились о ледяную корку на асфальте. Марина смотрела на Вадима, на его глуповато-счастливую улыбку, на букет роз в руках — три чахлых, подмороженных бутона в шуршащем целлофане — и не могла заставить себя поверить. Воздух, пахнущий выхлопами и больничной стерильностью, казалось, загустел, стал вязким, как кисель. — Что? — переспросила она. Голос был чужим, сиплым. После родов прошло всего три дня, тело еще было ватным, непослушным, а голова — пустой...