Анатолий сидел, вжавшись в холодный пластик больничного стула, и весь мир сузился до размеров этого бездушного коридора, выкрашенного в унылый салатовый цвет. Его крупные, привыкшие к клавиатуре пальцы, бессильно обхватывали голову, скрывая лицо, мокрое от слёз. За матовым стеклом палаты номер семь, в голубоватом свете медицинских приборов, лежала его дочь — маленькая, хрупкая Машенька. Ей было всего семь, а казалось — все девяносто. Её худенькое тельце почти терялось в больничной кровати, лицо было прозрачно-фарфоровым, а ресницы, тёмные и длинные, как у матери, неподвижно лежали на щеках...

— Лина, тебе нужно присесть, — Станислав осторожно взял её за локоть. Его лицо было серым, а в глазах читалось нечто большее, чем просто сочувствие. — Стас, я ничего не понимаю! Что значит «несоответствие»? Какое несоответствие? — Ангелина смотрела на управляющего, чувствуя, как по телу разливается холод. — Экспертиза показала, что в той машине… — он замолчал, подбирая слова, — в той машине был не Александр. Она опустилась на стул, не веря своим ушам. Три месяца. Три месяца она оплакивала мужа, выплачивала долги компании, разбиралась с тем, что осталось после катастрофы...