Когда она это сказала, мне показалось, что воздух в квартире сгустился, как перед грозой. — Вам же места много, — повторила свекровь своим сладким, но твёрдым голосом, как будто произносила не просьбу, а приказ, тщательно завёрнутый в лицемерное обёртывание заботы. Она сидела в моём любимом кресле. Точнее, в бабушкином — потёртом, с хриплым скрипом под спиной, в котором всегда было что-то уютное и надёжное. Я с детства представляла бабушку именно в нём: нарядная, с кружевным воротничком, тихо пьёт чай и щёлкает радиоприёмником...

— Да как ты можешь ходить по салонам красоты, когда моя мать по уши в долгах?! — голос Андрея сорвался на фальцет, неприятно ударив по барабанным перепонкам. Звук отразился от голых стен прихожей, усиливая ощущение пустоты, которое поселилось в их доме в последние полгода. Марина застыла, все еще держа руку на холодной металлической ручке входной двери. Запах дорогого лака для волос, кофейного скраба и антисептика, который она принесла с собой из "Элизиума", казалось, мгновенно испарился. Его вытеснил другой запах — затхлый аромат старой обиды и валерьянки, вечно витавший в их квартире...