У меня нет шрамов. Ни после аварии. Ни после ножа. Ни после драки.Но есть одна рана — её не видит никто. Она внутри. И каждый день она напоминала:«Ты не такой, каким был».Я научился жить с ней. Не зашивать. А принимать. Я не помню чётко момент, когда она появилась. Это было не как в кино. Не один взрыв — а капельный яд. Одна потеря. Один отказ. Одна фраза, которую не сказал. А потом вдруг ты ловишь себя на мысли:жить больно. «Будь сильным» «Не ной» «Мужики не страдают» А что, если страдают? А что, если молчание делает только хуже? Я пытался держаться...

Полгода. Полгода я мучился от давящей боли в груди. Не мог спать лёжа – только сидя, согнувшись. Три раза приезжал на «скорую» своим ходом в больницу, и три раза мне говорили: «Невралгия. Пройдёт».   А потом случилось то, что должно было случиться: инфаркт.   Меня повезли в реанимацию, но тромболизис не сработал. В областной больнице сделали коронарографию, но стент поставить не смогли – я на гемодиализе, риски высокие. Лишь через три месяца я попал в федеральный центр – клинику Алмазова в Санкт-Петербурге...