Юрик стоял у ларька с сигаретами. Паренек натянул капюшон, пряча уши от февральского кусачего ветра. Тот выл и рвал провода, толкал в спину, путался поземкой под ногами. Юрик морщился и растирал руки, красные, в цыпках, с обгрызенными ногтями. Бабушка Нюра всегда стыдила внука за эти неухоженные, «как у каторжника», руки. — Юрка! Ну ты же интеллигентный мальчик, ты же учишься, а не бревна таскаешь! Хватит грызть ногти, слышишь?! А ну хватит, я сказала! А то сейчас я их чесноком намажу! Бабушка злилась...

«Живо готовь еду на 20 человек», – заявила свекровь за 2 часа до юбилея, «и чтобы всё было на высшем уровне».Я ответила: «Хорошо», но через час я уже летела в самолёте в Испанию, а родственники нашли только мешок картошки и записку. Телефон завибрировал в половине пятого утра, разбудив Марину резче любого будильника. Она машинально потянулась к тумбочке, щурясь от яркого экрана в темноте спальни. Глаза не хотели открываться, веки словно налились свинцом. В комнате было холодно – октябрьские ночи уже не баловали теплом...