Андрей даже не разулся, проходя в квартиру. Грязные следы с его ботинок потянулись по ковру в прихожей, как чёрные подчеркивания к тому, что он собирался сказать. Он хозяйским взглядом окинул прихожую, задержавшись на старом шкафчике для обуви, на вешалке с маминым пальто, на табуретке, где она всегда ставила сумку из магазина. Всё это давно его раздражало — теснота, старьё, нафталин. Нина Петровна стояла у стены, опираясь рукой о косяк. Вторая рука сама собой прижалась к груди — там, где сердце...

– Перестаньте решать за меня! Мне не нужна такая жизнь! Понимаете? Не нужна! Я сама определю свою судьбу! – выкрикивала Нина, не пытаясь обуздать бурю эмоций. Девушка была в ярости, казалось, что она вот-вот кинется на родителей с кулаками. Её голос разносился далеко за пределы дома. На улице тут же началось шевеление: соседи, будто по сигналу, стали неспешно выходить из своих дворов. Кто‑то якобы полол огород, кто‑то вынес ведро с мусором, а кто‑то просто открыто остановился у калитки – но взгляды всех так или иначе были направлены в сторону дома Клавы...