— Мам, ну сколько можно повторять? Не трогай ты мои рубашки, я сам поглажу! Вечно ты со своей заботой лезешь, куда не просят! Голос Игоря сорвался на визг, неестественный для тридцатипятилетнего мужика. Антонина Павловна замерла с утюгом в руке, чувствуя, как горячий пар обдает запястье. В комнате пахло лавандовым кондиционером и, почему-то, старой пылью, хотя убиралась она вчера. — Игорь, так ведь мятая же, — тихо сказала она, ставя утюг на подставку. — Тебе на встречу ехать. Перед людьми неудобно...