Илья приоткрыл тяжёлую дверь служебного входа и выглянул во внутренний дворик ресторана. Что-то подсказывало ему, что девочка снова там. Он не ошибся: она сидела в углу, сжавшись в комок, словно стараясь стать невидимкой. Худенькие плечи едва прикрывал старый свитер, а спутанные, грязные волосы падали на бледное лицо. — Эй, малышка, не пугайся, иди сюда, — тихо позвал он, прислонившись к косяку, чтобы казаться менее угрожающим. Девочка медленно поднялась, сделала несколько осторожных шагов. Её большие глаза, настороженные, внимательно следили за ним, словно проверяя, можно ли доверять...

Скрипят ножи о керамику, липнет к пальцам сахарная роза, и чайник, как старый бас, сопит в углу, опираясь на свой круглой спины пар; запах жареной курицы смешан с корицей от коржей и с терпким, аптечным духом лекарств, что Анна держит в крайнем, никому не нужном ящике. Вечер давит теплом. Скатерть с синими ветками васильков - ещё от свекрови, подшитая неумелой рукой, так и торчит ниточка, и Анна на нее смотрит, как на занозу, - ну, потом, потом, после гостей. "Анют, ты солила?" - из коридора выпархивает Лена, щёки румяные, низкий, будто охрипший смех: "Горько - ой, прости, рано ещё...