Галина сидела на шатком кухонном стуле так, будто боялась повредить даже его — слишком привыкла к осторожности. Комната пахла картошкой, хлоркой и прожитыми годами. Она рассматривала свои руки — жилистые, с сухими трещинами, словно каждая морщина там была записанной строчкой её биографии. Эти руки давно перестали быть частью её тела, стали инструментом, которым она держала мир, пока он пытался рассыпаться. Они пахли работой. Это был её натуральный запах — не духи, не крем, а труд. Ничего романтичного...

Аромат густого куриного супа с домашней лапшой, который варился несколько часов, наполнял всю квартиру. Я сняла с огня кастрюлю, почувствовав прилив гордости. Будущий суп пахнет так, как пахло в детстве у бабушки в деревне — наваристо, уютно, по-настоящему. Я разлила его по тарелкам, старательно разложила душистые пучки зелени и поставила на стол. Сердце замерло в сладком предвкушении тихого семейного вечера. — Ужин готов! — позвала я, стараясь, чтобы в голосе не дрогнули остатки утренней обиды...