Анатолий сидел, вжавшись в холодный пластик больничного стула, и весь мир сузился до размеров этого бездушного коридора, выкрашенного в унылый салатовый цвет. Его крупные, привыкшие к клавиатуре пальцы, бессильно обхватывали голову, скрывая лицо, мокрое от слёз. За матовым стеклом палаты номер семь, в голубоватом свете медицинских приборов, лежала его дочь — маленькая, хрупкая Машенька. Ей было всего семь, а казалось — все девяносто. Её худенькое тельце почти терялось в больничной кровати, лицо было прозрачно-фарфоровым, а ресницы, тёмные и длинные, как у матери, неподвижно лежали на щеках...

В школьные годы меня часто называли «директорской дочкой», что, разумеется, было связано с тем, что мой отец занимал пост директора. В начальных классах всё складывалось довольно хорошо, однако с течением времени мир вокруг меня изменился. Когда я получала пятёрки по сочинениям, сверстники шептались, что это успех лишь по причине моего родства с директором. Если я становилась победительницей конкурсов, они ставили под сомнение мои достижения, полагая, что мне просто не могли вручить место ниже первого, ведь папа — директор...