Иру давила тоска. Да, у нее были дети, даже внучка росла, рыженькая Маришка, но после смерти отца она очень переживала. Ира разбирала вещи, перебирала, что выкинуть. Отец умер месяц назад, мама ушла годом раньше, и теперь большая квартира казалась безжизненной. Она осторожно перебирала стопки документов, книг, фотографий. Лица любимых мамы и папы — Ивановых Анны и Петра — смотрели на нее с пожелтевших снимков, и сердце сжималось от тоски. В глубине старого бюро, за папкой с какими-то квитанциями, ее пальцы наткнулись на плотный старый, пожелтевший от времени, конверт...

— Что за история с едой творится? — Игорь швырнул на стол пустую упаковку от макарон. Татьяна Николаевна вздрогнула над плитой. Опять варила эти проклятые макароны. Четвёртый день подряд. — А что не так? — тихо спросила она, не оборачиваясь. — Да что не так! Мяса в доме нет уже неделю! Колбасы нет! Я что, на хлебе и воде должен сидеть? Работаю как конь, а дома есть нечего! Её плечи поникли. Как объяснить? Как сказать, что каждый месяц она отдаёт тридцать пять тысяч из своих сорока семи Ирине? Двоюродной сестре, которая "попала в беду"...