Он шёл по съёмочной площадке легко — так, будто весь мир только что включил для него свет. Молодой, смешливый, уверенный, с тем самым взглядом, от которого зритель сразу верил: вот он, парень из соседнего двора, простой и настоящий. Владимир Земляникин. Имя, от которого в конце пятидесятых в залах вспыхивали аплодисменты ещё до титров. После «Дома, в котором я живу» и «Повести о первой любви» он стал символом честности на экране — не бронзовым героем, не идеологическим плакатом, а живым человеком...

Когда Марина Юрьева впервые услышала крик своего сына, её глаза наполнились слезами счастья. Но уже через несколько минут радость сменилась замешательством. Врачи переглянулись, акушерка замерла, а Игорь, стоявший у кровати, отступил на шаг, словно увидел привидение. — Это шутка? — произнёс он хрипло. — Что это значит, Марина? Ребёнок был темнокожим. Не смуглым, как после отпуска на море, а по-настоящему — с шоколадным оттенком кожи, черными кудрями и тёмными глазами. В палате повисла тишина...